На прошлой неделе в Париже состоялся первый саммит новой международной организации — Союза ради Средиземноморья (Union for Mediterranean), инициативу создания которого больше года лоббировал Николя Саркози. И хотя в большинстве отечественных источников название организации подается как Средиземноморский Союз, все-таки корректнее употреблять менее благозвучную версию, вынесенную в заголовок: ведь за дискуссиями вокруг названия проекта кроется концептуальный спор, сопровождавший весь процесс его становления. Первичное предложение Саркози звучало именно как Средиземноморский Союз (Mediterranean Union) — при очевидной созвучности с Европейским Союзом (European Union), что навевало мысли о создании организации, конкурентной ЕС.
Проект с самого начала был призван объединить страны ЕС и государства, имеющие выход к Средиземному морю. По мнению Николя Саркози, Средиземноморский Союз должен был тесно сотрудничать с Европейским Союзом, и с течением времени оба объединения могли бы даже создать общие институты. Такой подход встретил сопротивление Германии, и Франция вынуждена была пересмотреть ряд положений документа, в том числе и первичное название. Парижу пришлось существенным образом выхолостить проект и расширить состав участников, присоединив к средиземноморским членам Евросоюза все страны — члены ЕС, чтобы не создавать даже гипотетической возможности конкуренции двух союзов. Так наконец-то сформировался поддержанный Германией компромисс, оформившийся в решение саммита ЕС 14 марта этого года, когда в Брюсселе было принято формальное решение о преобразовании Барселонского процесса в Союз для Средиземноморья.
Следовательно, Союз ради Средиземноморья получает все наследство Барселонского процесса, начатого в 1995 году, целью которого было содействовать региональному сотрудничеству в Средиземноморском регионе, созданию режима свободной торговли, экономическим реформам, росту инвестиций, преодолению актуальных местных проблем — таких как бедность и нелегальная миграция. Участниками Барселонского процесса поначалу были Алжир, Египет, Израиль, Иордания, Ливан, Марокко, Палестинские территории, Сирия, Тунис и Турция. В 2007 году к ним присоединилась Мавритания. У Ливии был статус наблюдателя.
Средиземноморское сотрудничество — непростая тема для ЕС. С одной стороны, эти государства после отказа Марокко в далеком 1987 году (страна подавала официальную заявку на членство в ЕС, которая была отклонена по «географическому критерию») уже не намерены и не имеют оснований ставить вопрос о возможности членства в ЕС даже в отдаленной перспективе. С другой стороны, амбициозный Барселонский процесс, по признанию всех участников, не привел к ожидаемым положительным результатам: реформы в странах Магриба несистемны и выборочны, бедность не преодолена, стабильности не прибавилось, зоны свободной торговли фактически не созданы. Сохраняется значительный дефицит доверия между ЕС и отдельными странами Южного Средиземноморья, особенно Ливией.
Неудачи Средиземноморской политики ЕС очевидны, особенно на фоне того факта, что на протяжении последних десяти лет через финансовый инструмент ЕС для потребностей региона MEDA было израсходовано значительно больше средств, чем на всю восточную политику ЕС (программа TACIS). И сейчас в утвержденном бюджете ЕС на сотрудничество в бассейне Средиземноморья на период с 2007-го по 2013 год выделено 16 млрд. евро, что превышает сумму, предназначенную всем восточным соседям (включая Украину) вместе взятым в рамках Инструмента европейского соседства и партнерства (ENPI).
Однако средиземноморские партнеры недовольны как общим подходом Евросоюза к региональным проблемам, так и объемами финансирования. На одной из недавних конференций высокого уровня по вопросам европейского соседства, высокопоставленный египетский чиновник откровенно заявлял представителям ЕС: дескать, если хотите, чтобы мы оставались в вашей орбите и исполняли ваши приоритеты, платите за это! Этот же чиновник привел абсолютно несравнимые цифры финансовой помощи его стране со стороны Европейского Союза и со стороны Соединенных Штатов (конечно, в пользу последних). Египет, в еще большей степени Израиль и некоторые другие страны региона чувствуют и используют в своих интересах намного больше заинтересованности США, чем аналогичные попытки стран ЕС.
Многие в регионе воспринимают предложенный союз как навязывание искусственной идентичности, не связанной ни с цивилизационными, ни с геополитическими, ни с социокультурными факторами. «Мы не средиземноморцы, мы — арабы», — говорят представители стран Магриба, тем самым подчеркивая свое отличие от европейцев и отсутствие энтузиазма воплощать новосозданную «средиземноморскую идентичность» и играть в «геополитические игры» Парижа.
Кроме того, развитие средиземноморского диалога и далее омрачается нерешенным палестино-израильским конфликтом, дискуссии вокруг которого традиционно загоняли европейско-средиземноморские мероприятия в глухой угол из-за невозможности достичь консенсуса. В последние годы этот «традиционный» региональный конфликт дополнился перманентным острым противостоянием между Ливаном и Сирией.
Африканские партнеры преимущественно говорят о преодолении бедности и прямой помощи самым нищим слоям населения как об обязанности богатых стран перед бедными, о неравных условиях конкуренции и нерешенных вопросах доступа продукции бедных стран на емкий рынок благополучного Евросоюза. Представители ЕС, в свою очередь, подчеркивают неэффективность управления, небрежное использование, а то и хищение, международной помощи, непреодолимую коррупцию, необходимость борьбы с нелегальной миграцией. Общих точек соприкосновения не так уж и много — их несравнимо меньше, чем в отношениях Европейского Союза с восточными соседями, в частности Украиной, где основа сотрудничества (тем или иным образом) — интегрирование соседей в общий рынок, общее социальное и политическое пространство.
Особое место в повестке дня Союза ради Средиземноморья занимает Турция. Длительное время руководство этой страны демонстрировало откровенный скепсис относительно проекта, поскольку считалось, что неформальной целью новой организации будет создание институциональной альтернативы членству Турции в Евросоюзе. Только когда в процессе франко-немецких консультаций идея союза была значительно видоизменена, а Турция получила заверение, что создание новой организации никоим образом не касается переговоров о вступлении в ЕС Турции, ее предостережения были в основном сняты. Однако до последнего дня Саркози лично убеждал турецкого премьер-министра в необходимости принять участие в парижском саммите, что ему в конце концов удалось. В итоговой декларации парижского саммита даже было отдельно констатировано, что проект союза не является альтернативой стратегии расширения ЕС и переговорам о членстве, что подтверждается также присутствием в союзе Хорватии, находящейся на финальных этапах переговоров о членстве в ЕС.
Следовательно, созданному Союзу ради Средиземноморья придется «разгребать» многочисленные вопросы, доставшиеся ему в наследство от не слишком успешной истории Средиземноморской ассоциации.
Что же касается самого саммита, то его можно считать весьма представительским и в меру успешным: были представлены 43 государства Европы, Северной Африки и Ближнего Востока, главы и члены правительств всех 27 государств ЕС, а также руководство стран «средиземноморской дуги» от Северной Африки до Балкан. Стороны договорились регулярно проводить встречи на высшем уровне «для содействия миру, безопасности и благосостоянию в регионе».
Короли Иордании и Марокко, не приехав на мероприятие лично, прислали на него официальных представителей, а ливийский лидер Муаммар Каддафи бойкотировал саммит, призвав сделать это и других. Однако на его призыв не откликнулись, хотя руководство Алжира колебалось до последнего момента. Ливия при Каддафи едва ли станет участником Союза ради Средиземноморья (она фактически не участвовала и в предыдущем Барселонском процессе) — слишком у многих стран — членов ЕС с Ливией недружественные отношения.
На саммите присутствовали президент Сирии Башар Асад и новый президент Ливана Мишель Сулейман. Перед этим Асад и Сулейман встретились лично. Николя Саркози, выступавший в роли посредника при налаживании отношений между Сирией и Ливаном, отметил: «Для Франции это историческое достижение». Саркози также провел переговоры с турецким премьер-министром Реджепом Эрдоганом, а также выступил организатором встречи лидеров Палестины и Израиля — Махмуда Аббаса и Эхуда Ольмерта, во время которой израильский лидер пообещал отпустить часть палестинских заключенных.
Подготовка заключительной декларации продемонстрировала недоверие, господствующее между странами региона. Больше всего споров вызвала формулировка относительно Ближнего Востока. Главы государств и правительств договорились только в целом поддержать израильско-палестинский мирный процесс. Зато упоминаение об образовании государства Палестина поддержали не все. Можно лишь предполагать, какая дискуссия по этому вопросу происходила за закрытыми дверями саммита. То же самое касается и обсуждения ливанско-сирийского конфликта.
Участникам удалось договориться о шести конкретных проектах, в частности относительно очищения моря, использования солнечной энергии, поддержки студенческих (распространение программы Erasmus на средиземноморские страны) и научных обменов, строительства автобанов.
Институционное решение предусматривает, что в организации будут действовать два сопредседателя сроком на два года: один от ЕС и один от других средиземноморских стран. Будет сформирован также секретариат из двадцати сотрудников. Саммиты будут проводиться один раз в два года. При этом дополнительное финансирование проекта из бюджета ЕС на период до 2013 года не предусматривается — все мероприятия будут реализовываться в рамках уже утвержденной сметы Евросоюза на нынешнюю семилетнюю перспективу. Впрочем стороны, как отмечено в итоговой декларации саммита, надеются на частные инвестиции, взносы других стран и международных финансовых институтов.
Создание Союза ради Средиземноморья — дипломатический успех Франции, безусловно, удачно оттеняющий пессимистический старт французского председательства в ЕС, связанный с провалом ирландского референдума относительно Лиссабонского договора. Собственно, успешно воплощенная масштабная инициатива уже на старте председательства в ЕС свидетельствует о том, насколько серьезно нынешняя Франция относится к своему европейскому лидерству и как основательно руководство страны готовилось к своему полугодичному сроку европейского «президентства».
Однако вместе с усилением международного влияния Парижа данный проект предусматривает и рост ответственности за решение большого массива проблем, что, очевидно, потребует времени. В случае неудачи или стагнации проекта большая часть ответственности ляжет на французскую сторону. Едва ли Средиземноморский регион — то поле, где можно получить серьезные дипломатические дивиденды в ближайшей перспективе. Впрочем, большого выбора у Франции нет — ведь речь идет об историческом региональном приоритете и естественной сфере национальных интересов. По крайней мере одну задачу парижский саммит выполнил: как заявил президент Франции, стороны «больше узнали друг о друге».
.jpg)
