Анатолий Вассерман – имя и фамилия, которые на постсоветском пространстве стали почти нарицательными. Широкую известность и заслуженную репутацию одного из наиболее эрудированных людей нашего времени он приобрел после побед в интеллектуальных телевизионных играх. Но Анатолий Вассерман – журналист и политический консультант, он занимает активную гражданскую позицию, например, выступает против спорных инициатив российского министра образования или ратует за объединение России и Украины.
Анатолий Вассерман любезно согласился ответить на вопросы Рабкор.ру о некоторых сторонах политики и жизни, которые сегодня вызывают столько дискуссий.
Анатолий Александрович, все знают, что вы тесно связаны как с Россией, так и с Украиной. Вы уже не раз выступали с прогнозом, что рано или поздно обе страны объединятся. Сохраняется ли ваша уверенность и на чем она основана?
Уверенность основана на объективных экономических закономерностях. Некоторые из них рассмотрены в моей (опубликованной еще в январе 2003-го) статье под названием «Соберёмся! (Черновик бизнес-плана воссоединения Украины с Россией) » и во многих более ранних материалах, на которые даны ссылки в статье. Впрочем, с тех пор появилось и множество иных доводов.
Главное же, с тех пор не случилось ничего, способного отменить эти закономерности (да и неудивительно: экономические законы так же объективны, как и физические – просто пока познаны в меньшей мере; поэтому мы уже уверены в невозможности поднять кирпич усилием воли, но многие все еще верят в возможность поднять усилием воли спрос). Поэтому я, как и ранее, уверен в жизненной необходимости воссоединения Украины с остальной Россией (а в перспективе – и воссоединения большей части былого Союза, за исключением разве что Галичины да Прибалтики). А необходимость рано или поздно изыскивает себе возможность.
В этом году на Украине должны состояться президентские выборы. Конечно, украинская политика отличается непредсказуемостью, но все же, по какому сценарию, на ваш взгляд, могут пройти выборы и какими могут стать их итоги?
Наиболее вероятный сценарий – победа Тимошенко над Януковичем во втором туре с последующим полным экономическим крахом Украины и проистекающим из этого краха политическим расколом по худшему – силовому – пути.
Если бы выборы состоялись в начале 2010-го, победил бы Янукович, ибо к этому времени была бы очевидна не только неспособность украинской экономики пережить кризис без поддержки России, но и прямая ответственность Тимошенко (а не только Ющенко) за отсутствие этой поддержки.
Есть ли среди современных украинских политиков люди, которые, по вашему мнению, могут вывести страну из политического кризиса? Возможно, они есть не среди политиков первой величины, а среди деятелей, пока не пользующихся широкой известностью?
Выход Украины из кризиса возможен только путем воссоединения с остальной Россией. Ни один украинский политик не пойдет по доброй воле на полное воссоединение, дабы не снизить свой собственный статус: политику общегосударственного уровня обидно становиться региональным, а для выхода на общегосударственный уровень в единой России почти все ныне действующие украинские политики слишком мелки. Вот и остается им повторять фразу Гая Юлия Цезаря «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме», не понимая: фразу эту мы знаем лишь потому, что Цезарь смог и в Риме стать первым. Пойти на воссоединение могут только люди, еще не отравленные ядом политиканства.
Каким вы видите будущее постсоветского пространства, особенно в свете наступившего экономического кризиса?
Постсоветское пространство может обладать будущим только в виде Единого Экономического Пространства, куда должны войти по меньшей мере Белоруссия, Казахстан, Россия, Украина (естественно, выведенная из-под колониального подчинения Галичине). Вхождение остальных республик также весьма желательно. Названные четыре – это лишь минимум, необходимый для того, чтобы новые разработки в высокотехнологичных отраслях (от авто — и станкостроения и выше) хотя бы теоретически могли окупаться на внутреннем рынке, без экспорта. На внешние рынки нас и в лучшие времена пускали весьма неохотно и выборочно, а в кризисную эпоху, когда каждая страна будет пытаться защитить своих внутренних производителей (пусть и ценой утраты общей экономической эффективности), нашей готовой продукции (даже сельскохозяйственной, не говоря уж о промышленной) путь за наши границы будет вовсе закрыт.
Поэтому альтернатива объединению (в том числе и политическому, так как,как справедливо отметил Владимир Ильич Ульянов, политика есть концентрированное выражение экономики) только одна: превращение постсоветского пространства в источник дешевого сырья, а по мере послекризисного возрождения мировой экономики – еще и источник дешевой рабочей силы для грязных и невыгодных работ. Понятно, при этом многие существующие постсоветские республики претерпят дальнейшее дробление, ибо новым – зарубежным – хозяевам будут не нужны крупные политические структуры, способные хотя бы символически защищать интересы своих граждан.
Не застрахована от раскола и Россия, если не сможет сохранить промышленную самостоятельность. Значит, нам придется взять на себя инициативу воссоединения былого Союза: необходимые расходы (в основном на подкуп политиков, препятствующих воссоединению: промышленность еще не столь развалена, чтобы ее реинтеграционное возрождение требовало непомерных затрат) окупятся буквально в год-другой, а уж сохранение самостоятельности (и, следовательно, возможности сотрудничества с остальным миром на условиях, выгодных и для нас) и вовсе бесценно.
Какие из ведущих государств мира в результате кризиса укрепят свои позиции, а какие утратят?
Несомненно, укрепится Китай. Россия укрепится, если добьется реинтеграции, обретая тем самым внутреннюю опору для своей экономики. Соединенные Государства Америки скорее всего окажутся вынуждены воссоздать все рабочие места, выведенные за последнее десятилетие в страны дешевой рабочей силы, и благодаря этому избавятся от необходимости вмешиваться в дела всего остального мира (формально это – утрата позиций, фактически – укрепление на естественном рубеже).
Европейский Союз и страны Юго-Восточной Азии, скорее всего, постараются занять сферы влияния, освобожденные Соединенными Государствами Америки, но вряд ли будут действовать столь же бесцеремонно: у них внутренней культуры больше. Поэтому их влияние будет формально меньшим, зато более устойчивым. Правда, в самом Европейском Союзе будет институционализировано неравноправие «старой Европы» и новобранцев, пока пытающихся отстаивать американские интересы в ущерб европейским. Скорее всего, ЕС превратится в нечто вроде акционерного общества, где голоса пропорциональны вложенным капиталам. Это несомненная утрата позиций поляками, чехами, румынами. Зато возможности ЕС в целом возрастут благодаря сокращению возможности проявления внутренних противоречий.
Что, на ваш взгляд, нас ждет после кризиса: «новое Средневековье», переход на более высокий уровень развития или события примут какой-то иной оборот?
«Новое Средневековье» в прошлый раз – в ходе Великой депрессии, начавшейся 24 октября 1929 года – выразилось в форме Второй мировой войны. Правда, после нее мир действительно вышел на более высокий уровень развития. Но вряд ли стоило платить за это такую цену. В целом же, насколько я могу судить, мир уже накопил множество научных, технических, информационных предпосылок к переходу на уровень, с которого наше нынешнее состояние будет казаться Старым Средневековьем. Вопрос лишь в том, сумеют ли политические и коммерческие эгоисты вовремя отступить с пути прогресса, давая технократам сделать свое дело, или все же доведут до новой катастрофы.
Известно, что вы, вместе с известным участником Клуба знатоков Нурали Латыповым, выступили против позиции министра образования Андрея Фурсенко относительно преподавания высшей математики в школе. А какой путь развития системы образования кажется вам самым оптимальным?
Образование должно прежде всего показать целостность мира, его подчиненность сравнительно немногим общим законам и принципам. Затем надо указать основные законы и принципы, научить выводить из них следствия, в том числе и практически важные. Наконец, следует обучить каждого школьника поиску – в литературе (включая интернет) и в самостоятельном исследовании – новых (для него или для всего мира) принципов, законов, методов работы с ними. Словом, каждый должен уметь думать и учиться – а остальное можно постичь и вне школы.
Можно ли говорить о сохранении в современной России такой социальной группы, как интеллигенция? Или за прошедшие годы перемен интеллигенция изменилась настолько (или распалась на отличающиеся друг от друга фрагменты), что теперь представляет собой нечто совершенно новое?
Насколько я могу судить, интеллигенция действительно распалась на две группы. Интеллектуалы – работники умственного труда – заботятся прежде всего о конкретных результатах своей деятельности (и деятельности тех, с кем они сотрудничают). Классические интеллигенты сосредоточены на моральной стороне событий, не заботясь о материальных последствиях своих призывов. В России хрестоматийным примером интеллигента, не умеющего хотя бы на шаг просчитать результаты собственного прекраснодушия, стал Сергей Адамович Ковалев – видный диссидент и (при Ельцине) Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации. Причем такой раскол наметился еще в советское время. Не зря Лев Николаевич Гумилев заявил: «Я не интеллигент – у меня профессия есть». Впрочем, пока у России хватает средств на содержание интеллигентов – в качестве хранилища красивых неосуществимых идей.
